Художник недели
Анатолий Слепышев
«Не люблю их. Ни Моне, ни Ренуара, ни Сезанна... Хотя понимаю, что они — гении. Но моя живопись совсем другая. У меня всё должно быть материальным».
А.С. Слепышев
Анатолий Степанович Слепышев (1932, Лопатино — 2016, Москва) — советский и российский художник, живописец, скульптор, график. Заслуженный художник Российской Федерации, член Российской Академии художеств, лауреат Государственной премии.
Образование получил в Нижне-Тагильском художественно-промышленном училище, затем - в МГАХИ им. Сурикова (мастерская Дейнеки). Своим учителем Слепышев считал Артура Фонвизина — представителя «тихого искусства». Довольно рано выработал собственный весьма узнаваемый стиль — размашистый мазок, создающий «дрожащую силуэтность», при этом не выносил причисления себя к импрессионистам.
«Всё как будто небрежно, аляповато, наспех, но есть состояние. Виден технологический процесс, краска как бы живая… Я не хочу добиваться пространства или объема школьными методами. Пространство у меня дает только цвет. Всё должно быть на плоскости, глубина — за счет окраски пятна».
Первая персональная выставка Слепышева состоялась в Доме архитекторов в 1971 г. Одновременно участвовал в проектах «неофициальных» художников. Из резонансных выставок «другого искусства» — «Дом Культуры» на ВДНХ (1975), разрешенное «Измайлово», квартирники у Николая Андриевича, в мастерской Михаила Одноралова и др. В 1980 г. принимал участие в выставке «19 московских художников» на Малой Грузинской (все первые имена, включая Немухина, Янкилевского, Краснопевцева, Зверева, Кабакова и др).
«Плохое искусство - оно вредно, оно разрушает зрителя, даже если он не понимает, это все равно вредно. А хорошее, талантливое искусство - оно очень благотворительно действует на всех».
Три работы Анатолия Слепышева выставлялись на единственном аукционе Sotheby’s в СССР, в хаммеровском центре, в 1988 г. – весьма резонансных, тем более для того времени, торгах. После чего Слепышева начали покупать и Третьяковская галерея, и Русский музей, а также музеи Германии, Америки, Греции. Его картины есть у семьи Бориса Ельцина, Франсуа Миттерана, Бельмондо, Рязанова, Эдисона Денисова, Катрин Денев, которая, кстати, оставила запись в книге отзывов на парижской выставке: «Слепышев — великий художник. В его работах — сочетание трагедии и радости, что, возможно, и есть суть русской души».
«Я ведь иногда на свои картины смотрю глазами зрителя. Когда один скажет «хорошо» — я ему не верю: мол, много ты понимаешь! А когда уже много людей скажут «хорошо» про одну и ту же вещь — я начинаю смотреть на нее по-другому».
Был награжден Золотой медалью на Всемирном фестивале искусств в Багдаде (1989). Награду получал из рук Саддама Хусейна.
«Не бывает художников скромных. Они могут страдать, сомневаться, терзаться. Самоутверждение — в сравнении. Вы-то сами про себя все знаете, кто бы что ни говорил…»
В современном искусстве прослеживается стремление вовлечь зрителя в творческий процесс, сделать его соавтором. В картинах Слепышева не найти застывшего состояния: всё в движении, противоборстве и единстве одновременно. Летающие мужики, к примеру, в его работах олицетворяют ярость борьбы со стихией и с собой. Чувственность и мысль в картинах Слепышева связаны неразрывно.
Самое главное в мастерстве, по словам Анатолия, когда «не видно трудностей, не видно узелков, когда двумя-тремя фразами, интонацией, впечатлением передается суть. Чем больше художник, тем больше информация, а форма может быть при этом простейшей».
Слепышев 7 лет жил с семьей в Париже. Дела у него шли весьма хорошо: было много выставки, картины в большом количестве покупались, дочь училась в Парижской академии художеств. Однако принял решение вернуться в Москву.
«Здесь, на Западе, боятся отступать от найденного пути, если путь выгоден. Я, например, за последние два года продал восемьдесят картин. Но мне стало скучно. Конечно, старые картины, которые остались в Москве, — лучше, но нельзя же все время их повторять. Здесь искусство — предмет продажи, кто пробился — тот держится. Галереи когда-то нашли художников и держатся за них. Они не ищут новых имен, им это не нужно. Они хорошо едят — это здесь главное. Искусство есть сейчас в Германии, есть, может быть, в Америке, а в Париже его нет».
В Париже Анатолий стал больше работать, в картинах парижского периода обнаруживается более глубинная детализация. Во Франции у художника состоялось около 30 персональных экспозиций. При этом ощущение, что его парижские работы потеряли былой неповторимый, энергичный слепышевский мазок, стали как будто более реалистичными. Вокруг пейзажа или сюжетной сценки появилась нарисованная рамка. Прежде его работы в рамках не нуждались: рамой была стена, на которой они висели, их гармонично обрамляло пространство… Слепышев объяснял рамки необходимостью оформления «для широкого, разбросанного, экспрессивного. Нужны границы. С этими рамками получается две энергии: рамка — безрассудная, бессюжетная, а внутри — мой сюжет».
Вернувшись, Толя работал в своей трёхкомнатной квартире в Строгино - 16-й этаж, широкое окно во всю стену, из которого видны Обуховская церковь, канал, Московское море, Серебряный бор.
«Я сколько ни ездил по миру, мягче русского пейзажа нигде нет. В Италии горы, море, все это резко, исчерчено, поделено. Очень красиво, но таких мягких, нежных тонов, как в Подмосковье, особенно осенью, нет. У нас все по-особенному. Может быть, не очень удобно. В Италии, наверное, приятней жить, и теплее, и уютнее, и комаров нет. Но мы привыкли, это наше».
Работы мастера находятся в Третьяковской галерее, Государственном музее изобразительных искусств им. А. С. Пушкина, Русском музее, Государственном учреждении культуры г. Москвы «Московский государственный музей Вадима Сидура», Московском музее современного искусства, Новом музее, Государственном музее истории Москвы, Историко-архитектурном и художественном музее «Новый Иерусалим», Архангельском художественном музее, Национальной галерее в Берлине, а также во множестве других российских и зарубежных музеев и частных коллекций.
«Искусство – это таинство. Художник создает еще одну жизнь. Как Бог… Заставить волноваться при соприкосновении с тем, что ты сделал, — в этом искусство».