10 книг, которые надо купить на non/fiction Выбор Игоря Гулина
С 4 по 7 апреля в Гостином Дворе пройдет весенняя Международная ярмарка интеллектуальной литературы non/fiction. Weekend выбрал книги, на которые стоит обратить внимание.Новое литературное обозрение
Лев Рубинштейн, поэт, эссеист, один из лидеров московского концептуализма (хотя слово «лидер», конечно, мало сочетается с его нежно-лукавым образом), погиб в январе этого года. Незадолго до смерти он успел составить последнюю книгу. Это — веселый эксперимент, отчетливо наследующий концептуалистским опытам 1970-х, но работающий с материалом современных медиа. «Бегущая строка» — большой коллаж. Материал тут — всевозможные кликбейтные заголовки новостей. «Крыса из метро поделилась пончиком с подругой и попала на видео», «Порномодель нашла своего школьного учителя среди подписчиков и удивилась», «В Австралии выпустили календарь с обнаженными пожарными и коалами» и так далее и так далее. Рубинштейн долго собирал их и выкладывал у себя в блоге, а потом составил из этих идиотических обрывков своеобразную поэму. Отдельные заголовки становятся точкой вдохновения для эссеистических отрывков — язвительно-остроумных и слегка элегических, как всегда у Рубинштейна.
Издательство Ивана Лимбаха
Долгожданное событие — первые две книги трехтомного собрания Виктора Кривулина, одного из самых значительных русских поэтов второй половины ХХ века. Масштаб его долго оставался неосознанным — во многом именно из-за отсутствия полноценных изданий. Отсутствие это объяснимо стратегиями самого автора: бывший идеологом ленинградского андерграунда 1970-х, Кривулин в общем-то оставался непримиримым подпольным человеком и после конца Советского Союза. Помимо того, он был поэтом-философом, метафизиком, мыслившим большими идеями, тысячелетними отрезками истории, но также и большими формами. Его стихи советской эпохи складываются в масштабные циклы-книги, изысканно-величественные структуры, в которых один текст подхватывает тему другого. Эти циклы составляют большую часть первого тома. В центре второго — первая полная и выверенная публикация «Шмона» — авангардного романа, состоящего из одного предложения, написанного под впечатлением от обысков КГБ.
CorpusПеревод Аркадий Островский
Последняя, поставленная в Британии в 2020 году пьеса Тома Стоппарда — классика постмодернистской драматургии, автора «Розенкранц и Гильденстерн мертвы», «Аркадии» и «Берега Утопии». Один из стоппардовских талантов — облекать в драматургическую форму большие романические повествования. Действие «Леопольдштадта» охватывает период с 1900 по 1955 год. В центре его — клан ассимилированных австрийских евреев-интеллектуалов. Фон — пертурбации и катастрофы ХХ века. Предметы бесед — сионизм, нацизм, большевизм, фрейдизм, европейская культура и еврейские традиции. Многие из героев погибают в Холокосте, как и все дедушки-бабушки самого Стоппарда, поэтому «Леопольдштадт» для него — на редкость личная пьеса. Британские критики окрестили его стоппардовским «Списком Шиндлера» и почти единодушно называют шедевром — возможно, прощальным.
Ad Marginem PressПеревод Владимир Култыгин
Писатель, критик и музыковед Мариу ди Андради — центральная фигура бразильского модернизма, а вышедший в 1928 году роман «Макунаима, герой, у которого нет характера» — его главное произведение. Как часто бывает с молодыми литературами, текст этот, с точки зрения читателя старого мира, довольно парадоксальный. С одной стороны, отчетливо авангардная проза с массой языковых экспериментов, сюрреалистических парадоксов, курьезов и изломов; с другой — текст, задача которого — национальное строительство, поиск «бразильской идеи». Завязка: родившийся в лесах Амазонки индеец Макунаима отправляется в Сан-Пауло познавать городскую жизнь. Однако, казалось бы, незамысловатый сюжет оборачивается грандиозным мифологическим повествованием, непрерывным преображением всего мира, творением и апокалипсисом, как это и происходит в настоящих бразильских мифах.
Jaromir Hladik Press — НосорогПеревод Марк Гринберг
Французский прозаик, поэт, эссеист, историк искусства, переводчик Шекспира и Петрарки Ив Бонфуа дружил с Андре Бретоном и Паулем Целаном, выпустил полсотни собственных книг, получил все возможные премии и умер в 2016 году в возрасте 93 лет. В свою очередь, уже 30 лет его тексты на русский переводит Марк Гринберг. Он же составил книгу «Дигамма», собрав воедино совсем поздние вещи Бонфуа, включая предсмертный сборник «Вместе дальше». Стихи, небольшие поэмы и циклы, прозаические этюды, крохотные эссе — поверить, что все они написаны в 2010-х годах, сложно. До конца жизни Бонфуа оставался приверженцем высокого модернизма, напоминающего, скажем, Рильке, хотя с оттенком легкого агностицизма. Магистральная идея всего его творчества — поиск «присутствия», своеобразной субстанции полноты бытия.
Common place
Книга филолога-медиевиста (а также специалиста по творчеству Иосифа Бродского) Андрея Ранчина — нечто вроде путеводителя по древнерусской литературе с XI по XVII века. Серия небольших эссе, написанных вполне популярно, но без особого упрощения. Ранчин учит читать средневековые произведения в их контексте, объясняет, почему «Житие протопопа Аввакума» — не автобиография, а «Повесть о Петре и Февронии» — не любовный роман, что такое «временные лета» из заголовка знаменитой летописи, как рассказывающее о военном провале «Слово о полку Игореве» оказалось единственным сохранившимся текстом древнерусской придворной литературы и превратилось в восприятии потомков в славянский героический эпос. Большая часть анализируемых тут текстов — это, конечно же, жития, и отсюда название книги, но есть и разного рода светские произведения вроде «Повести о Дракуле» и философических стихов Симеона Полоцкого.
ЦиолковскийПеревод Николай Проценко
Марвин Харрис — классик американской антропологии, ученый-активист левых взглядов, скептичный, впрочем, к ортодоксальному марксизму, а также яростно воевавший с постмодернистскими теориями. Впервые опубликованные в 1977 году «Каннибалы и короли» представляют собой сжатую историю человечества от первобытных обществ до индустриальной эпохи, написанную с точки зрения «культурного материализма», как называл свою методологию сам Харрис. Идея тут будто бы вполне привычная: человеческая культура со всеми ее элементами — системами родства, устройством власти, религией, пищевыми практиками (включая и заглавный каннибализм) — определяется экономикой, производственными отношениями. Однако, в отличие от правоверных марксистов, Харрис не верит в поступательное линейное развитие, прогресс (и здесь в нем виден человек 1970-х). Наоборот, человечество с древнейших времен и до сего дня раз за разом сталкивается с похожими проблемами: исчерпанием природных ресурсов, перераспределением власти из-за новых технологий и так далее. Именно поэтому первобытные общества нас могут многому научить.
Альпина нон-фикшнПеревод Анна Попова
Том американского историка пакистанского происхождения Адиба Халида — история Центральной Азии с XVIII века до современности. Границы этого региона немного расплывчаты. Халид включает в него пять государств, образовавшихся на постсоветском пространстве — Туркменистан, Узбекистан, Таджикистан, Киргизию, Казахстан, а также китайскую провинцию Синьцзян. На протяжении всего Нового времени Средняя Азия была предметом колониальных интересов двух империй — Российской (позднее — советской) и Китайской. Для внешнего же мира эта огромная территория оставалась невидимой, и в начале 1990-х, после распада СССР, новые государства возникли на политической карте как будто бы ниоткуда. Тогда же в фокус внимания мира попал Синьцзян — населенный мусульманами и потому культурно связанный с соседними постсоветскими территориями теснее, чем с Китаем,— объект радикальных тоталитарных экспериментов КНР. Доступно и обстоятельно Халид рассказывает, что же происходило в эти три столетия и как среднеазиатские государства обходятся теперь со своим колониальным наследием.
Бомбора
Новая книга известного палеонтолога и популяризатора науки Станислава Дробышевского — забавный интеллектуальный эксперимент, своего рода параллельные биографии двух видов — людей и жирафов. Мы привыкли к антропоцентричной истории эволюции. Дробышевский от нее не отказывается, но вводит второй центр — самых изящных существ среди всех млекопитающих. В этой истории наши отдаленные предки рисуются одновременно протолюдьми и протожирафами. История начинается в меловом периоде, когда те и другие представляют собой один вид доисторических плацентарных млекопитающих, больше всего напоминающих современных землероек, а дальше раздваивается на два переплетающихся нарратива: люди и жирафы вместе спускаются с деревьев, меняют пищевые привычки, бегают от хищников, путешествуют туда и сюда по континентам и постепенно приобретают свой современный облик.
IndividuumПеревод Иван Напреенко
Книга итальянского философа Маттео Пасквинелли сильно отличается от большей части литературы, посвященной искусственному интеллекту. Во-первых, Пасквинелли одинаково чужд техно-оптимизм (ИИ преобразит всю нашу жизнь и позволит построить абсолютно рациональное общество) и техно-пессимизм (компьютеры лишат нас всех рабочих мест, а потом захватят мир). Во-вторых, он предлагает выйти за пределы самой техники, увидеть в искусственном интеллекте определенную систему производственных отношений, экономический феномен. Поэтому теоретики программирования вроде Фрэнка Бэббиджа и Алана Тьюринга выступают здесь рядом с экономистами — от Карла Маркса до Фридриха фон Хайека. По Пасквинелли, и для врагов и для поклонников искусственный интеллект становится объектом своеобразного, вполне фетишистского культа. Подчиняясь ему, мы начинаем верить в то, что человеческое мышление — просто система алгоритмов. Задача — вернуть в него подлинное изобретательство.
Подписывайтесь на канал Weekend в Telegram
Ссылка на источник: https://www.kommersant.ru/doc/6596737