Масловка: куда плывет «корабль искусств»?
Поводом к визиту в мастерские стал выход первой большой, 500-страничной книги об этом уникальном районе «Масловка. „Городок художников“» Василия Демина, Татьяны и Николая Пластовых. Событие своевременное. Однако, ознакомившись с книгой и пообщавшись с сегодняшними обитателями городка, невозможно согласиться с главным месседжем ее авторов об угасании этого места. И сейчас там по-прежнему живут и работают сотни художников. Городок на Верхней Масловке был и остается живой легендой. Попытаемся разобраться в хитросплетениях его истории и расскажем о современном состоянии.Идея создания отдельного квартала для художников пришлась очень ко времени и ко двору новой власти. Главными двигателями создания дома-коммуны для художников на Верхней Масловке были Павел Радимов, председатель Ассоциации художников революционной России (АХРР), образованной в 1922 году (с 1928 года — Ассоциация художников революции (АХР), существовала до 1932 года, предтеча Союза художников СССР), и Евгений Кацман, секретарь АХРР. Оба — средние художники, работали на грани реализма и импрессионизма, но интеллектуалы и умелые функционеры. Оба имели мастерские в Кремле и писали первых лиц государства, к которым, собственно, и пришли с идеей художественной коммуны и добились ее поддержки и финансирования.
Сама по себе идея дома-коммуны и города-сада уже витала в воздухе. Она родилась у британского философа и социолога Эбенизера Говарда, который в 1898 году описал ее в статье «Города-сады будущего». Идею подхватили еще в имперской России — в 1903 году такой проект планировали реализовать на Ходынском поле, но помешали бурные исторические события. В 1920-х идею взяли на вооружение Алексей Щусев, автор проекта «Новая Москва» по перестройке старого центра, и Сергей Шестаков, автор проекта «Большая Москва», проектировавший окраины. В 1923-м такой город-сад начали строить на Соколе. Поселок в каком-то смысле стал прообразом городка художников на Верхней Масловке, но там каждый член жилищного кооператива, среди которых были и художники, строил отдельный дом на свой вкус, хотя в проектировании всего поселка участвовали братья Веснины и другие архитекторы. Идея арт-коммуны на Масловке обсуждалась несколько лет. Долгие разговоры, сбор паевого фонда, волокита с выделением земли тормозили городок на старте, но проект все же пророс в месте с живописным названием Масловка.
Первый дом там начали строить в 1929 году — по проекту 26-летнего Леонида Савельева, который потом станет одним из авторов гостиницы «Москва». Он работал под началом Щусева в проектной мастерской № 2 Моссовета. Землю под строительство выделили близ только что отстроенного стадиона «Динамо» и Петровского парка, куда было удобно ходить на пленэры. Дом на Верхней Масловке, который сегодня числится под № 9 (изначально № 15), получился в духе конструктивизма простым и функциональным. Его закончили в 1931-м, на закате конструктивистской архитектуры.
Государство выделило на коммуну почти 1 млн руб., что было невероятной суммой по тем временам. Но не стоит думать, что это просто красивый жест. Власти нужны были певцы нового строя, а, чтобы было удобно их контролировать, художники должны были быть сосредоточены в одном месте. В дневниках Евгения Кацмана, которые приводятся в книге Татьяны Хвостенко «Вечера на Масловке близ Динамо» (2003), много написано о репрессиях, прокатившихся по Верхней Масловке. Не все имена известны: художников не просто ссылали на каторгу и расстреливали — их работы уничтожали даже в репродукциях. Показательна история Михаила Соколова, который в 1934 году вступил в МОСХ и претендовал на мастерскую в доме № 9. Другой художник, рассчитывавший на студию, написал на него донос, и по ложному обвинению живописца сослали на лесоповал. После возвращения он прожил всего несколько лет: каторга подорвала здоровье. Такое было сплошь и рядом по всей стране, и Масловка тут не исключение, а зеркало эпохи. Строительство городка художников пришлось на разгар кровавого маховика.
Дальше в работу включились более опытные архитекторы — Владимир Кринский и Алексей Рухлядев, которые тоже работали в мастерской Щусева. Кстати, позже по их проекту были построены Северный речной вокзал и станция метро «Комсомольская». Кринский и Рухлядев придумали фантастический проект «корабля искусств». Дома были «бортами». Клиновидный «нос» венчала величественная постройка с аркой и обзорными площадками на крыше. В центре «палубы» должны были возвышаться выставочный зал и колонны высотой в два этажа с бюстами великих творцов прошлого: Леонардо да Винчи, Рафаэля, Микеланджело, Антониса ван Дейка, Рембрандта и других.
Как пишет ученик Кринского Дмитрий Милодинский в посвященной ему книге из серии «Мастера архитектуры» (1998), особое внимание архитектор уделял деталям: «Капитель колонны при входе должна была включать неизменные атрибуты живописца, графика и скульптора — палитру с кистями, бумажный свиток, гипсовый бюст и резец с молотком». «Палуба» должна была стать оазисом в городке художников с «особым рисунком газонов, клумб и разного рода вспомогательных учреждений». Кринский сделал детальные эскизы, на которых видно, как торжественные парадные фасады сочетаются с максимальной функциональностью проекта.
Проект не раз трансформировался, но концепция «корабля искусств» оставалась неизменной. К сожалению, воплотить из нее удалось не многое. Строительство все время затягивалось, и каждый следующий дом давался все сложнее.
Итак, первым вырос уже упомянутый дом по проекту Савельева — в 1929–1931 годах его возвели на месте сгоревших павильонов кинофабрики «Межрабпом-Русь». Согласно генплану, это корпус «Ж» — современный адрес: ул. Верхняя Масловка, д. 9. В шестиэтажном здании квартиры соседствовали с мастерскими и библиотекой по искусству. Во время Великой Отечественной войны жены художников организовали там общественную столовую, детский сад, ясли, которые предполагались и по задумке архитектора. Была там и столярная мастерская, где изготовляли на заказ подрамники и рамы для картин. На первом этаже располагался музыкальный зал — до сих пор сохранилась его табличка. Зимой во дворе заливали каток. В этом доме жили и работали Сергей Алешин, Федор Богородский, Игорь Грабарь, Борис Иогансон, Аминадав Каневский, Евгений Кацман, Александр Матвеев, Александр Тышлер и другие.
Следующим был корпус, отмеченный на генплане буквой «А» (ныне — ул. Верхняя Масловка, д. 1), где разместились только мастерские. Он строился с 1933-го по 1936-й. Корпус «Б» возводили с 1934-го по 1936-й. Это уже исключительно жилой дом — № 2 по Петровско-Разумовской аллее. Казалось бы, дело пошло, корабль вот-вот проявит свои черты — но тут война, которая приостановила стройку на более чем десяток лет. Многие художники ушли на фронт, стало не до утопий. С трудом удалось вернуться к воплощению коммуны в жизнь.
Следующий дом был начат в 1949-м и закончен в 1957-м — это дом № 3 по Верхней Масловке. Его пристроили к корпусу «А». Он устроен иначе: здесь большие, трех- и пятикомнатные квартиры площадью 58 и 127,2 кв. м, которые выходят окнами во двор, одно из помещений в них — 40-метровая мастерская. Правое крыло предназначалось исключительно под мастерские. Причем квартиры были спроектированы с трехметровыми потолками, а мастерские — с пятиметровыми. Окна студий выходят на северо-запад — это чтобы был ровный свет.
В итоге на все дома получилось 400 студий разного размера — от скромных 10-метровых до больших 50-метровых. Все эти четыре дома ныне признаны объектами культурного наследия регионального значения. Охранного статуса удалось добиться в 1990-х годах, когда городок на Масловке оказался под угрозой сноса.
Но это не весь «московский Монмартр». В 1960-х годах построили еще два дома, которые имеют отношение к творческой коммуне. Оба здания возведены по стандартному проекту, однако на десятом этаже сделано по 20 мастерских с большими панорамными окнами на северо-запад и высокими потолками. Они расположены по адресам ул. Верхняя Масловка, д. 5 и Петровско-Разумовский пр-д, д. 5. По сей день здесь работают художники и скульпторы (мастерские находятся в ведении МОСХ). Среди них — Людмила Варламова, Андрей Коровин (сын автора иллюстраций к «Дяде Степе» Ювеналия Коровина), Татьяна Назаренко. Когда-то там трудились художник театра и кино Тамара Гусева и Вера Лотонина, жена Георгия Нисского.
Сегодня контуры «корабля искусств» не так явно выделяются на фоне остальной застройки. С одного бока его теснит новый жилой комплекс «ВТБ Арена Парк», с другого — типовые здания 1960-х. Но на Масловке по-прежнему особый климат. Еще живы наследники первого поколения обитателей городка, которые помнят его легенды. Помнят Радимовку — пивнушку напротив дома № 1 по Верхней Масловке, ставшую своего рода клубом художников. В конце 1930-х Павел Радимов повесил там свои картины. Местные жители быстро растащили работы, на что он сказал: «Отлично! Значит, искусство нужно людям». Художники ходили выпивать в Радимовку в долг (у каждого был свой счет: расходы записывали в книжечку, расплатиться можно было потом). Федор Решетников, автор картины «Опять двойка», любил там посидеть, Георгий Нисский был завсегдатаем. Сам Радимов шел оттуда, обнимая каждый столб, по дороге домой читал наизусть свои крестьянские стихи. Старожилы любят вспомнить, как одного художника не пускала в Радимовку жена и даже спрятала ботинки — так он ушел в носках.
На заре городка художники собирались на крыше дома № 9: она специально сделана плоской, чтобы можно было сидеть с мольбертом, а еще заниматься физкультурой под открытым небом. Но однажды кто-то чуть не сорвался, и с тех пор крыша недоступна. Этот дом уникален не только крышей, но и подвалами. Его первый этаж оборудован под скульптурные мастерские, и у каждой есть свой выход в подвал, приспособленный под хранение глины в необходимой влажности.
В доме № 3 была керамическая мастерская с печью для обжига и по сей день существует студия литографии. Когда-то там не только печатали плакаты, но и устраивали выставки. «Там была первая выставка Ильи Кабакова, провисела ровно сутки. Потом ее запретили», — свидетельствовал художник Владимир Каневский (1939–2024), сын Аминадава Каневского, которого называют «папой Мурзилки», в интервью «Газете» в 2003 году (фрагмент приводится в издании «Масловка. „Городок художников“»). Сейчас литографскую мастерскую возглавляет художница, мастер офорта и педагог Екатерина Смирнова (находится в ведении МОСХа).
А Леонид Петрушин обустроил в арке дома № 3 галерею «Подворотня на Верхней Масловке». Он печатает работы художников городка на пленке и клеит их на пластиковую основу, вставляя ровно в квадратные углубления стены. Удалось провести больше сотни выставок. С тех пор как подворотня превратилась в арт-пространство, там всегда чисто, а мастера граффити перестали оставлять свои следы.
В том же доме № 3 почти 30 лет работает скульптор Борис Орлов. Мы побывали в его мастерской. Просторное помещение заставлено работами, они висят под потолком и под мойкой справа от входа, плотно сложены на антресолях. В скромной обстановке можно заметить историческую мебель позапрошлого века, которая неожиданно гармонично сочетается с авангардной скульптурой и арт-объектами автора. Мебель он нашел на помойке. Окна выходят на неправильную с точки зрения света сторону — во двор и завешены тканью. Но скульптору вид на северо-запад ни к чему: у него другие задачи, в отличие от живописца. Работает Борис Орлов прямо за раздвижным столом.
«Я получил мастерскую в 1988 году. Разгар перестройки. А я художник андерграунда — подполья. Меня на одном из собраний секции МОСХ выбирают в правление, чего я совсем не ожидал. „Как это могло случиться: диссиденты прорвались в правление секции скульптуры?“ — сетовал скульптор Соколов. А у меня тогда была мастерская без окон и дверей в подвале Курчатовского института. Помню, что его часто заливало фекалиями. В общем, жил на всю катушку. Мне дали месяц, чтобы освободить мастерскую, и я рассказал об этой ситуации на секции скульптуры. А мне говорят: „У нас как раз мастерская Льва Михайлова освободилась“. У меня на дорогу уходит один час пятнадцать минут, но я каждый день езжу сюда. Только летом работаю больше на даче в Белых Столбах. Правда, и здесь фекальный след преследует: что-то тут с канализацией — раз в пять лет заливает. Поэтому, когда на лето уезжаю, туалет затыкаю», — рассказывает мастер, сидя на диване, который удивительным образом мимикрирует в тон его серой полосатой рубашки.
Кстати, над скульптурной мастерской Орлова — квартиры. В этом доме жили Алексей Грицай, Гелий Коржев, Семен Чуйков. Их квартиры достались наследникам. Но ряд квартир в этом доме (как и в других, являющихся частью городка) уже не принадлежат творческим династиям: их выкупили у наследников люди, не связанные с искусством.
В доме № 1 мы побывали в мастерской Екатерины Кугач, художницы в третьем поколении. Ее дедушка и бабушка жили и работали здесь, на Масловке. Студия Екатерины Кугач похожа на музей: каждый метр занят картинами, антресоли переполнены. Все художники Верхней Масловки страдают от дефицита места под хранение. Из-за этого в 2010-х годах здесь была проверка на предмет пожарной безопасности. Работы выставляли в коридор, что противоречит правилам, но выбора не было. С тех пор стараются все распихивать по антресолям или хранить где-то еще.
«Я здесь родилась, выросла и прожила всю жизнь. Не представляю себя без Масловки. Я живу в квартире в соседнем подъезде с мамой и братом. Мастерские принадлежали МОСХу, а квартиры все приватизировали после перестройки. К сожалению, появление людей других профессий изменило место. Это всегда был единый организм, семья, даже если ссорились и дрались. Раньше говорили о творческих проблемах, а сейчас — о том, где купить краски и как продать работы», — рассказывает Екатерина Кугач.
Не могли обойти стороной мы и квартиру Владимира Татлина на шестом этаже жилого дома № 2 по Петровско-Разумовской аллее. Пожалуй, самый знаменитый обитатель Масловки, художник с мировой славой, автор проекта памятника III Интернационалу и «Летатлина», жил в городке с момента постройки этого дома в 1936 году и до самой смерти в 1953-м и работал в мастерской в доме № 9 по Верхней Масловке. Кстати, в одном подъезде с Татлиным, третьем, жил Игорь Грабарь, а в соседнем четвертом — Эрнст Неизвестный.
Скромную двушку в 42 м с четырехметровой кухней теперь занимает Людмила Варламова. Чудо, что Татлину вообще ее дали. В 1932 году в Итальянском дворике Пушкинского музея состоялась его выставка, был показан один из трех вариантов «Летатлина». В дальнейшем он, как и многие, подвергся критике за формализм и был вынужден зарабатывать книжной графикой и сценографией. Но квартиру в городке он все-таки получил. После смерти Татлина она досталась другому художнику, а в 1993-м — Людмиле Варламовой. От обстановки ничего не сохранилось, кроме следов на старом крепком паркете, по которым можно понять, как была расставлена мебель. Кровать, очевидно, стояла в комнате с окнами на северо-запад — в дальнем углу. А стол — слева от входа. Здесь Татлин жил со своей спутницей, скульптором Марией Плесковской. «Говорят, был нелюдим и мрачен, что понятно, учитывая, под каким гнетом он оказался», — рассказывает теперешняя хозяйка квартиры. Единственный предмет, сохранившийся от легендарного авангардиста, — это белый кувшин лаконичной формы; его Людмила Варламова хранит как зеницу ока. На донышке есть клеймо с затейливым конструктивистским домиком.
Помимо скромной квартиры, Татлину выделили маленькую мастерскую в доме № 9. На Масловке он пережил самые сложные годы. Возможно, из-за безденежья он расстался с Плесковской. В 1941-м началась война, и на фронте погиб его любимый 19-летний сын Володя. В это время сам художник занимался маскировкой города, продолжая работать над оформлением спектаклей. Последние годы Татлина скрасила бывшая балерина, которая когда-то училась в школе танца Айседоры Дункан, ученица Сергея Эйзенштейна, художница Александра Корсакова. Татлин и Корсакова похоронены в одном колумбарии на Новодевичьем кладбище.
Режиссер Анна Бегичева в своих мемуарах о Татлине пишет: «Жить на Масловке, в среде художников, становилось невообразимо трудно. Многие удачливые посматривали на него с усмешкой, как на бедного рыцаря Ламанчского, не веря, что Татлин что-нибудь еще создаст. Татлин старался побыстрее пробежать из дому через двор в мастерскую. Маститые либо не замечали его, либо кивали слегка, чуть-чуть, с каким-то обидным сожалением... После войны Татлин закрылся в мастерской, как в келье, и снова взялся за кисти — писал „для себя“. Самозабвенно отдался живописи. Начал Татлин с цветов. Букеты его дышали. Жили на полотне новой, созданной художником, жизнью».
«Московский Монмартр» еще живет своей творческой жизнью, но времена для него наступили не лучшие. В одном из первых построенных домов на чердачном этаже есть потрясающее окно в форме шестигранника. Из него виден дом, где жил Татлин. Именно оно вынесено на обложку книги «Масловка. „Городок художников“»: через него читатель смотрит на картину «Новая Москва» Юрия Пименова, написанную тоже в мастерской на Масловке. Только в реальности это окно сейчас покрыто грибком и плесенью, штукатурка вокруг него вздулась и отваливается. Дом отчаянно нуждается в ремонте, но из-за статуса памятника регионального значения здесь нельзя просто перекрасить стены. Реставрация должна быть научной, а вкладываться в нее никто не спешит.
Впрочем, эта важная проблема — не главная на повестке. Есть угроза пострашнее. У многих художников срок договоров о безвозмездном пользовании мастерскими, заключенных на 25 лет еще при Юрии Лужкове, сейчас подходит к концу. В 2025 году они рискуют лишиться своих мастерских и сейчас пребывают в тревоге в ожидании неясного будущего.
Книга «Масловка. „Городок художников“» Василия Демина, Татьяны и Николая Пластовых вышла тиражом 1 тыс. экземпляров. До этого издания о городке на Верхней Масловке было написано немного, что даже странно, учитывая биографию места. В основном это статьи, которые теперь надо искать по архивам. Отдельная глава посвящена городку на Верхней Масловке в свежей книге историка и москвоведа Олега Фочкина «Петровский путевой дворец и его окрестности» (2023). А самым подробным считается двухтомник «Вечера на Масловке близ Динамо» (2003) художницы и реставратора Татьяны Хвостенко, большую часть жизни прожившей в этом районе. Ей удалось собрать ряд ценных воспоминаний и записать живым, человеческим языком свои мысли и комментарии к дневникам художников.
Авторы нового издания о Масловке, собственно, воспользовались работой Хвостенко, но избирательно. Они грешат тем, что описывают интересный им круг художников, забывая о других. Но, в отличие от «Вечеров на Масловке», новая книга написана скучно и путано. Большую ее часть занимают репродукции работ (отсюда и объем). Акцент сделан на художниках круга Аркадия Пластова, у которого здесь была мастерская, но дело, кажется, не только в том, что внук мэтра и его жена пользовались архивом известного реалиста. Странно, что, например, целых три абзаца посвящены Самуилу Адливанкину, ученику Владимира Татлина, а ему самому — ни одного.
«В каждой главе есть ошибки или какие-то несоответствия, — говорит художница Ирина Лотова, которая почти всю жизнь провела на Верхней Масловке. — В конце книги есть упоминания о выдающихся художниках, работающих на Масловке сейчас, но, к сожалению, их работы не представлены. Работы другой формы не упомянуты совсем. Но главное — неправда, что все в прошлом. Городок сохраняет эту особенную среду. Мы могли бы быть памятником федерального значения».
Ссылка на источник: https://www.theartnewspaper.ru/posts/20240814-usrv/